Раб сердец - Страница 15

Но как бы ни истребляли бродяг, как бы ни гибли они, меньше их не становится. Кружит грязный водоворот лешелюбских свободы и народоправия: утонуть — запросто, выплыть — и не пытайся…

Бран невольно прислушался на ходу.

— …Арку или купол нельзя выкладывать без точных вычислений. — простужено сипя говорил одетый в бурые лохмотья бородач дикого вида. — Вот, как, к примеру, мы строили Малую Зрелищную Хоромину? Сперва рассчитывали распределение тяжести. Потом проверяли камень на прочность. И только после этого начинали прорисовывать будущую кладку. Вот тут-то и нужны вычисления по шести кривым…

Бродяга продолжал рассуждения, речь его была размеренной, грамотной, правильной. И без того не радужное настроение Брана испортилось окончательно. Если это строитель городской Хоромины, то должен быть ровесником Брана или ненамного младше. Один из многих тысяч образованных умельцев, потерявших заработок и жильё после уничтожения Чёрного Союза. Зодчих и оружейников, портных и учителей, садовников и горняков… Изумляет, что этот умудрился как-то выжить за долгие двадцать пять лет хозяйничанья лешелюбов. Не спился, не замёрз в подвале, не отравился гнилью.

— Всё, Яр, — прервали рассказ бродяги его сотоварищи, — завязывай свои воспоминания, садись трескать, а то жратва остынет. Сегодня лапша с сорокой, Жух подбил и ощипал…

— «Мне ещё повезло… — угрюмо подумал Бран. — Какие-никакие, а крышу над головой, полено в печи и кусок на столе — имею».

Он задержал дыхание и замедлил шаг: — «Легки мы на помине!» — болезненно ёкнули почки. Вечер в объятиях грелки был обеспечен.

5.

— С-свобода? — зло похохатывал вожак воровской ватаги Хохарь Ражий. Его разухабистые ребята обчищали карманы и кошельки ротозеев, содержали притоны со шлюхами, совершали ночные налёты на жилища, взимали дани с мелких торговцев и вообще проявляли недюжинную изобретательность в выколачивании златников и сребренников из поползаевцев. — Дык, ясный хрен, ты свободен! Ведь никто ж силой не принуждает работать на толстобрюхого хозяйчика за гроши. Имеешь полное право замерзать с пустым брюхом на помойке рядом с таким же голодным и бездомным псом. Выбирай, что нравится — полная тебе воля!

Пуст Чесотка стоял перед вожаком навытяжку. Он пришёл проситься в ватагу и никак не ожидал, что придётся выслушивать целую проповедь.

— Н-народоправье? Ага, тоже хорошее слово! Иди во дворец богатея, разговаривай с ним, как с равным, не так ли? Чего морщишься? Ах, не так? Вправду, не так, хе-хе? Ну, надо же… Зрю, парень, что ты наш, вижу, что понял: разговаривать с богатым все равно что выжимать сок из кирпича, работать на богатея, всё одно что таскать воду решетом. Правильно, что пришёл! С нами ты свободен, над тобой не будет издеваться сытенький хозяин — лавочник ли ростовщик. Не придёт к тебе тупорылый сборщик податей, не станешь ломать шапку и гнуть спину перед кабаном-чиновником, не будешь бояться, что лишишься работы. Хватай, что понадобится, да не забудь дать в харю богачу, когда берёшь его кошелёк. Волю и счастье дают смелость и нож! Насчёт золота не скажу, а в серебре купаться будешь.

Хохарь внезапно оборвал разглагольствования и исподлобья тяжёло уставился на Пуста.

— А ну, покажь, на что способен.

Чесотка, уже отчаявшийся услышать этот вопрос проворно запустил руку за пазуху, извлёк какой-то свёрток, протянул Ражему. Тот отъехал на скамье назад и подозрительно потрогал свёрток пальцем: — Это чего?

— Брось взор, вдруг приглянется…

Хохарь Ражий извлёк из свёртка лист плотной гербовой бумаги казённого вида, исписанный аккуратным уставным почерком, с разноцветными сургучными печатями и трёхцветным шнуром.

— Чё за хрень?! — в недоумении вопросил воровской вожак. — «Настоящим я, Лень Поползай, волостной голова Поползаевска ручаюсь за Пуста Чесотку перед почтенным Хохарем Ражим и коленопреклонённо умоляю принять в ватагу. Что свидетельствую собственноручной подписью и наложенными лично печатями». Сам, что ли, сляпал?

Пуст потупился в притворном смущении.

— Ай да, умелец, ай да искусник! — восхитился Хохарь. — От настоящей не отличишь! Печати! Подписи! А, к примеру, долговую расписку тоже можешь состряпать?

— Чернила, бумага, набор перьев и час в тихом светлом месте.

— Дарственную на дом?

— Часа три.

— Вот оно как… — задумался Хохарь. — Чего тянуть, вот немедля на деле и испытаем, каков ты поддельщик. Идём.

Он распахнул низенькую дверцу с полукруглым верхом в левой стене и, согнувшись в три погибели, вошёл туда.

— Башкой-то не бейся, без того найдётся кому расшибить. — заметил, не оборачиваясь, когда позади послышался глухой стук и злобное шипение Чесотки.

Они оказались в небольшой комнатке, почти полностью занятой столом, заваленным одинаковыми осьмушками плотной жёлтой бумаги. Там же стояли пузатая чернильница и латунный стакан с карандашами, ручками и перьями.

— Знаешь, что это такое?

Пуст повертел в руках бумажку.

— Такие, вроде, в ящики бросают на выборах. — неуверенно сказал он. — Ну, избирают всякие там городские и волостные думы, еще чего-нибудь…

— Совсем грамотный. — одобрительно заметил вожак воров. — Точно так, оно самое. Как видишь — бумажки чистые. А надо, чтобы две с половиной тысячи штук были заполнены вот по этому образцу. Чьё имя там вписано?

— «Почтенный Хохарь Ражий, предприни-матель и работодатель. „Единое Большерунье“».. — прочёл Пуст.

— Вот и приступай, голубок.