Раб сердец - Страница 33

— Довольно! — разочарованно проблеял начальник палачам-горцам, заметив, что Зор потерял сознание. — Дохляком оказался, а с виду крепок… Суньте под нос банку с едкой солью, пусть опомнится. Эх, зря зелье истины пропало! Ну, да ничего, завтра повторим!

Но пытку продолжить не удалось. Зор метался в горячке, впал в бред. Начальник губернской стражи изысканно сквернословил, орал на палачей.

— Его нэ от питка бальной, да-а. — невозмутимо отвечал истязатель. — Его бальной савсэм от другой хухыр. Прастыл, внутри-и жарко кысар савсэм. Лэчи-ит нада, быргуд за, идам..

— Какое, ёж вам в зад, леченье! — рассвирепел начальник. — Прирезать козла что ли? Нет, нельзя. Ниточку потеряем, а клубок разматывать надо. Собаке врачевания неположено, сама исцелится. В тёплую келью его, да не в общую, а в одиночку. А там еще раз допросим, уже с горящими веничками.

7.

— Вот, спаситель мой, знахарка сказала, что завтра-послезавтра можно будет снять повязку. — бодро сказал Бран. — Подтверждаю. Но отвар кроличьего корешка будешь пить десять дней. Ничего, что горький, не морщись, потерпишь. Зато кровь обновляет и восстанавливает просто жуть как хорошо. И еще принёс пряники к чаю, Мста испекла.

— Значит, лешелюбская власть нам отныне не указ… — задумчиво сказал староста. — И кто будет теперь в Смердунах за старшего?

— То есть как это — кто? — удивился Бран. — Есть сомненья? Говорю же — через денёк станешь здоровее прежнего, вот и вернёшься к своим обязанностям.

— Да я ведь лешелюбский холуй. Таким не доверяют.

— Тьфу! — Бран в сердцах поднялся со скамьи. — Ну, взрослый, вроде бы, мужик, борода с сединой, а как ляпнет что, так хуже несмышлёного ребёнка, право. Пойду лучше от греха подальше. Только дай сперва подушку поправлю, спи больше. И не забывай насчёт кроличьего корня, жене твоей накажу, чтобы проследила.

— А это что за рукопись?

— Денёк-другой всё равно придётся полежать, вот и почитаешь. — ответил Бран. — Расписал для тебя, что в Смердунах можно сделать. К примеру, приняться за раскопку Хухрынькина торфяника. Дешевое топливо под самым носом. Да и потом — зачем лес-то на дрова переводить? Насчёт маслобойки смекни. Да и со свечной мастерской, полагаю, подсуетиться можно. В общем, полистай. До завтра.

У ворот старостиной усадьбы выходящего Брана поджидали встревоженный Ждан Ратник и понурый Славко Клешня. Бран вопросительно глянул на них.

— Ну! — Ждан ткнул кузнеца в бок. — Давай докладывай, куда твои подопечные подевались, человеколюб хренов.

Славко, пряча глаза, стал неохотно рассказывать. Сегодня с утра выяснилось, что пятеро взятых в плен головорезов устроили подкоп в сарае и бежали. Шестой, Пуст Чесотка, отказался от побега, был избит подельниками и брошен. Бран безнадёжно махнул рукой и, не говоря ни слова зашагал по улице. Ждан и Славко последовали за ним.

— Ну, пёс с ними, с теми уродами. — виновато гудел Клешня, разводя мозолистыми ладонями. — Но в парне-то совесть, видно есть, не ушёл же, говорит, что с нами остаться хочет.

Бран остановился, повернулся, ухватил Клешню за пуговицу: — Пёс с ними, говоришь? Допустим, на этот раз обойдётся. Разбежались, попрятались, будем надеяться, что никого не наведут на Смердуны. Да видишь ли, добрая душа, перевоспитатель наш, раз на раз не приходится и мягкосердечие твоё может таким боком выйти, что…

Он сердито сунул кузнецу оторванную пуговицу: — Пришей…

— …и скройся с глаз долой. — добавил Ждан. — В кузнице дел полно, заготовки для топоров ждут. Забыл?

Славко с облегчением вздохнул и поспешил прочь. Бран сорвал огурец с плети, опутавшей старостин плетень, с хрустом разгрыз.

— Пять годков в военном училище… — задумчиво сказал Ждан, глядя вслед Клешне. — Восемнадцать лет службы… Намекаю, что в военном деле кое-что смыслю. Так вот, с моей скромной точки зрения настало время властям нас вразумлять. Конницу вряд ли станут посылать — хлопотно, да и не нужно. Самая большая пехотная войсковая часть стоит, насколько помнится, в Матюкалинске. Рядовых срочной службы, полагаю, на карательные вылазки отправлять не будут, сколотят сборный отряд из наёмников и десятников. Пообещают двойное жалование и те хоть мать родную на виселицу вздёрнут. Повозками доковыляют к нам за пару дней. Так что…

— Ммм? — спросил Бран с полным ртом.

— Если не хотим, чтобы зачинщиков повесили в Поползаевске, мужиков отправили на каторгу, а баб перепороли прямо в Смердунах, надо уходить в лес. Отрядом. С оружием.

— Ммм… — произнёс Бран.

— Так я прямо сейчас и займусь?

— Ммм! — сказал Бран.

8.

Бран сидел на поваленной берёзе в густых зарослях у Хомячьего буерака.

— Спасибо вам огромное за то, что согласились выполнить поручение. — говорил он. Воронья стая, разместившаяся рядом внимательно слушала его слова, перетолмачиваемые Карром.

— Вот оно, письмо. Зашито в маленький мешочек с ленточкой. Наденем кому-то из вас на шею. Если гонец по какой-то причине не долетит, один из сопровождающих снимет мешочек, наденет на себя и стая отправится дальше. Письмо должно быть доставлено в любом случае. Карр, переводи.

Ворон закаркал.

— Лететь вам предстоит к Железным холмам, это на закатно-полночной стороне. Знаете? Ну, чудесно. Есть там Одиноая Гора. Тоже ведаете? Ай да молодцы! Под горой лежит королевство робов, длиннобородых коротышек-кузнецов. Особо бояться их не нужно, птиц они уважают. Думаю, удобнее всего будет доставить письмо охране у ворот, а те передадут кому нужно — робскому предводителю Глауфу. Если будет ответ, принесёте таким же образом. Всё ли понятно?