Раб сердец - Страница 4


К оглавлению

4

Тут-то в поле их внимания вовремя вынырнул Зуд Крысень. Нет-нет, если особым умом мелкий сыщик никогда не блистал, то отказать ему в хитрости и расчётливости не мог никто. Стоит ли удивляться, что именно его лешие поставили вторым по счёту Наместником Большерунья?

Хитростью и предусмотрительностью следует считать и то, что Зуд Крысень неожиданно для всех на четыре года временно отрёкся от власти Наместника, заменив себя Хорём Головастиком и, словно в насмешку, назвавшись его заместителем. Впрочем, понятно, что отречение произошло лишь на словах, а на самом деле Зуд держал Хоря на коротком поводке. Хорь поклялся через отпущенный ему срок безропотно вернуть Зуду кресло Наместника, пересев на место заместителя.

Зуд всегда уделял много времени и труда изучению поведения в обществе, различных приемов подчинения окружающих своему влиянию и добился немалых успехов. Где бы ни появлялся Зуд, каждое его движение было преисполнено уверенности, значимости и усталой мудрости. Однако, как ни трудились лучшие актёры, у которых он брал уроки поведения на людях, его маленькие глазки-бусинки так и не утратили выражения подозрительной и злобной насторожённости. А в речи порою прорывались словечки и обороты из подворотен Озёрного Города — то он грозил утопить недругов в уборной, то обещал осчастливить народ «по самое не хочу».

Одежда Крысеня неизменно была тёмно-серого цвета, но зато пошита столь обдуманно, что скрадывала плюгавость осанки. Единственным украшением, которое себе позволял Крысень, подчёркивавший свою мнимую скромность, был браслет на правой руке, изредка выглядывавший из-под рукава. Он был изготовлен из редкого металла — истинного серебра, или на языке леших «мифрила». На вправленном в браслет огромном рубине была выгравирована единственная буква — «Я».

Рукоплескания вызвали улыбку на остреньком личике Крысеня, он приветливо помахал рукой собравшимся, мысленно обозвав их «безмозглыми баранами». Мысленно, ибо еще в юные годы, проведённые в сыске, усвоил — ничего лишнего нельзя произносить даже беззвучно, в толпе может отыскаться глухонемой, читающий по губам.

— Слава великому Наместнику! Да здравствует! — вопили на скамьях для избранных. — Слава преобразователю и возродителю! Долгих лет во здравии!

За Крысенем семенил, словно на поводке, Хорь Головастик. «Наместник на полчаса», как его прозвали в народе, был ещё ниже ростом, густые волосы, покрывавшие его несоразмерно телу крупную голову, были коротко подстрижены. Он также тужился изобразить некую значительность, однако подчёркнутая небрежность, с которой обращался с ним Крысень, сводила на нет все потуги.

Когда «сладкая парочка» усаживалась в кресла, установленные на возвышении, зрители встали, являя надлежащее почтение к правителям. Им пришлось встать ещё раз, когда торжественно внесли и установили перед трёхцветным коробом большой портрет первого большерунийского На-местника Пьюна Громоздилы с красными цифрами «80».

Хорь выступил с краткой прочувствованной речью, в которой перечислил «заслуги» Громоздилы перед Большерунийским Независимым Народоправием. После чего состоялся парад столичной стражи.

Тысяча сытых мускулистоголовых стражников в новеньких серых кафтанах прошагали в ногу перед собравшимися. По команде «Смир-рно! Р-равнение на-право!» они, как один поворачивали головы и прижимали к бёдрам руки с зажатыми в них плетями-пятихвостками. Поравнявшись с местом, где сидели Зудень и Головастик, каждая сотня рявкала хором:

— Здравствовать Наместнику!

— Орлы наши! — заметил Зуд, обращаясь к Хорю. Он с удовольствием наблюдал за прохождением. — Дорого обходятся, но — орлы! Опора устойчивости общества!

Шествие закончилось. На Огромадную Площу выпорхнули ряженые девицы. Они исполняли пляски, долженствующие являть народное счастье.

Толпа продолжала бить в ладоши и выкрикивать:

— Слава Наместнику!

Крысень и Головастик сошли с возвышения и удалились. Убедившись, что никто из посторонних их не видит и не слышит, Крысень повернулся к своему ставленнику и язвительно заметил:

— Надеюсь, ты не думаешь, что прославляют меня, или, тем более, тебя? Ха! Славят вчерашнее угощение.

— Безмерны ваши щедроты, о Наместник! — пробормотал Хорь.

— Тьфу! — сморщился Зуд. — Я на четыре года уступил тебе своё место, а ты всё величаешь меня Наместником! Правильно писал Побрехенька — рунцы могут быть только рабами, это у них в крови!

...

Уроки Брана

О леших и водяных

Леших и водяных (Quendi, что значит — «говорящие», elf, elves) по утверждениям западных летописей Бог-Творец создал первыми из разумных существ. Произошло это на берегах первобытного Заповедного озера, когда ещё не было Солнца и луны, но светили звёзды.

Божество, помогавшее Творцу — Ме?лькор или Мо?ргот воспротивилось его воле, за что было проклято и изгнано. Именно оно похитило у озера дюжину леших и превратило их в чертей и бесов, дав тем самым начало племенам нечисти. Так что черти и бесы не только лютые ненавистники водяных и леших, но и родные братья.

Лешие и водяные чванливы, они без тени сомнения считают себя совершеннее и прекраснее всех живых существ. Всё бы ничего, но, к прискорбию, и некоторые люди (их нарекли лешелюбами) придерживаются того же мнения.

Совершеннее? Прекраснее? Гм…

Рост леших и водяных заметно различается, смотря по их племени: от десяти пядей до пятнадцати. По поводу же телосложения существует невесть откуда взявшееся заблуждение, будто все они стройны. Ничуть — среди водяных и леших даже больше тучных. Половина их — бледнокожа и светловолоса. Глаза леших — зелёные, водяных — голубые. Усы и бороды на лицах их самцов сами собою не растут, но если кому-то в голову взбредает оволосеть, то он этого всё же как-то добивается. За самый главный признак недруги леших и водяных насмешливо кличут тех «остроухими», явно намекая на их сходство в этом с бесами и чертями.

4